Портрет писателя, как и его самого, готовы реабилитировать только посмертно.
Директор Эрмитажа считает это граффити украшением Петербурга. Чиновники — загрязнением, которое надо замазать, а потом можно нарисовать снова, предварительно согласовав с ними.
Пожалуй, во всем Петербурге не найдешь граффити столь уместного, такого точного попадания в образ: Хармс то выглядывает сверху из-за угла, наблюдая за тобой с вниманием энтомолога, то (при смене ракурса) ускользает, исчезая за выступом стены. Мимолетен, как всякое чудо. О котором никогда нельзя загадывать — надолго ли останется оно с тобой.
Трафарет, черная краска, охристая стена — вот и все, ничего лишнего. Но именно это художественное высказывание, честное и сильное, шестой год не дает покоя чиновникам и «бдительным гражданам», блюстителям жизни по протоколу. На анонимную жалобу отреагировали тотчас, велев избавиться от изображения, ставшего достопримечательностью Петербурга. Петиция за его сохранение, созданная жителями дома, собрала свыше 27 тысяч подписей. Доказывать право портрета Хармса на жизнь им предстоит в суде на следующей неделе.
Живое лицо и чернильные души
Дом 11 по ул. Маяковского (бывшей Надеждинской) — один из рядовых доходных домов XIX века, охранного статуса не имеет. Примерно треть его была отстроена заново после войны — та, что обрушилась от удара бомбы сентябрьской ночью 1941-го.
Даниила Хармса (Ювачева) уведут из него месяцем раньше — воронок, арест, смерть в психиатрическом отделении тюремной больницы.
Этот адрес, по которому он прожил 16 лет, указан в протоколе допроса как «место жительства постоянное и последнее».
Строка из его пророческого стихотворения «Из дома вышел человек» выбита на мемориальной доске, установленной к 100-летию поэта, в 2005-м.
Десятиметровое граффити с третьего по пятый этаж появится на скошенном углу дома зимой 2016-го. По словам его авторов, художников Паши Каса и Павла Мокича, они пытались согласовать свою работу с администрацией — но там ответили, что не они за это отвечают, и перенаправили в жилищно-коммунальное ведомство. Там тоже перевели стрелки —
никто не знал, как согласовывать стрит-арт. Тогда обратились напрямую к жителям дома — собственники не возражали.
Утром, в годовщину смерти Хармса, его лицо появилось на стене.
Но уже через месяц из районной администрации в ТСЖ «Маяковского, 11» пришло предписание: «Привести фасад в нормативное состояние», попросту — закрасить портрет за свой счет. Поводом послужило обращение в КГА журналистов Дмитрия Ратникова и Вадима Кузьмицкого, поинтересовавшихся, есть ли согласования. Хотя, как объясняли потом заявители, это граффити им нравится, но «подход некорректен» — все надо делать по регламенту, с учетом экспертного мнения и общественного обсуждения.
Только вот проблема заключалась в том, что никакой внятно прописанной юридической процедуры нет. В тот раз Хармса спас губернатор Георгий Полтавченко, адекватно отреагировав на массовые обращения в защиту этого граффити. «Хармса, из-за изображения которого разгорелись споры, считаю классиком, — заявил градоначальник. — Надо узаконить, если местные жители будут не против».
За прошедшие годы узаконить так и не удалось. Глава КГА Владимир Григорьев настаивал: чтобы получить разрешение его ведомства, «сначала фасад все равно нужно вернуть в исходное состояние». А уже потом принести к ним на согласование эскиз, который «может быть рассмотрен на художественном совете при градостроительном совете».
Правомерность такого механизма вызывала много вопросов. С одной стороны, чиновники признают фасады многоквартирных домов общим имуществом собственников помещений (так по Жилищному кодексу РФ). Что возлагает на собственников ответственность за его содержание и бремя финансирования ремонтных работ. Но в то же время чиновники считают себя вправе диктовать, что надо закрасить на этом общем имуществе (опять-таки за счет собственников). С другой стороны, федеральным законом о местном самоуправлении фасады отнесены к объектам благоустройства. На момент появления портрета Хармса городской закон «О благоустройстве» еще не был принят, он появится десятью месяцами позже. В числе прочего закон определит само понятие элементов благоустройства — к ним отнесут даже воздушные шары и аэростаты, но не будут упомянуты ни граффити, ни иные формы уличного искусства.
КГА апеллирует к своему нормативному акту, где прописаны требования к содержанию фасадов, но они могут устанавливаться только в соответствии с правилами благоустройства, определенными городским законом.
Вся эта невнятица порождала массу конфликтных ситуаций, вариант их решения у власти обычно был один: сотни граффити просто уничтожались, закрашивались, без оглядки на мнение жителей и художественную ценность изображений.
Арт-группа «Явь» в 2018-м инициировала обсуждение законодательного механизма легализации граффити, в котором поучаствовали и депутаты ЗакСа от «Единой России», и сотрудники «Ленэнерго» (подведомственные ему трансформаторные будки часто становятся объектами творчества), и специалисты Института исследования стрит-арта. Представители творческого цеха предлагали создать экспертную комиссию для оценки качества изображений, дать собственникам жилья право с учетом мнения комиссии принимать решения о граффити на их домах, а также создать механизм легализации уже существующих рисунков. Но депутаты-единороссы ни одно из предложений не поддержали и в очередной раз предложили загнать процесс в контролируемую властью резервацию — создать перечень мест, где можно рисовать по согласованию с кучей комитетов.