Подстанция, спасшая город в блокаду, постоит за него и теперь – охранный статус не позволит продолжить варварскую застройку возле Михайловского замка.
Совет по сохранению культурного наследия рекомендовал внести в реестр памятников легендарную подстанцию на Фонтанке. По завершении юридической процедуры оформления данного статуса ее снос будет невозможен. Достаточно жесткая позиция, занятая КГИОП, может свидетельствовать о принятом в главном кабинете Смольного решении – похоже, губернатор вовремя осознал, каким скандалом может обернуться уничтожение святого для ветеранов здания тотчас по завершении празднования 70-летия снятия блокады и в преддверии юбилея Победы.
Корпорация монстров
Новейшая битва за подстанцию длится свыше пяти лет. Постановление о строительстве на ее месте гостиницы городское правительство выпустило в декабре 2009 г. Работы за счет собственных средств должен был осуществить пользователь объекта – ГУП «Горэлектротранс». В мае 2010 г. он заключил инвестдоговор с ООО «Ройял Гарденс отель», связываемым с Василием Сопромадзе – основателем «Корпорации С», уже построившей рядом жилой дом, изуродовавший вид на Михайловский замок. До 2004 г. пост гендиректора «Корпорации С» занимал Максим Соколов, возглавивший затем смольнинский комитет по инвестициям, а теперь занимающий пост министра транспорта РФ. Продвижение проекта, находящегося в очевидном противоречии с требованиями законодательства в сфере охраны наследия, участники рынка связывают именно с административным ресурсом господина Соколова. Созданию благоприятной почвы немало поспособствовал и бывший вице-губернатор Александр Вахмистров, позаботившись тем самым об обустройстве собственного «запасного аэродрома»: после отставки чиновник стал гендиректором «Группы ЛСР», купившей в начале 2013 г. компанию «Ройял Гарденс отель».
Несмотря на то что любое новое строительство в охранной зоне запрещено, проект (цинично выдаваемый всего лишь за «реконструкцию») обзавелся всеми необходимыми согласованиями. И даже парочкой одобрямсов Совета по наследию прошлого состава, которым в ту пору виртуозно дирижировала Вера Дементьева. В 2009-м совет одобрил выводы историко-культурной экспертизы, выполненной по заказу инвестора компанией «АРТ-Деко». Она, сосредоточившись исключительно на архитектурных особенностях подстанции, сочла ее недостаточно ценной для включения в госреестр. И более того, диссонирующей с окружающей исторической застройкой. Что не помешало совету годом позже одобрить объемно-пространственное решение 7-этажного современного отеля на месте «диссонирующей» подстанции.
С 8 марта нынешнего года вступил в силу выданный ГАТИ ордер на установку строительного забора и мог начаться снос. Однако за день до этого ВООПИиК официально подал в КГИОП государственную историко-культурную экспертизу, обосновывающую историческую ценность подстанции и рекомендовавшую придать ей статус памятника регионального значения. С этого момента здание получало статус выявленного объекта культурного наследия и подлежало госохране – вплоть до вынесения окончательного вердикта КГИОП (до 45 дней).
Эти действия, способные порушить все так славно обтяпанное до этого дельце, инвестор воспринял как возмутительное вероломство. Вице-губернатор Марат Оганесян попытался предпринять еще одну попытку, способную отвести удар от коллег по строительному бизнесу. Напомнив, что подстанция на Фонтанке не единственная, участвовавшая в обеспечении трамвайного сообщения блокадного Ленинграда, чиновник предложил оценить, какая из них «имеет наибольшее историческое значение» и дошла до наших дней в том виде, в каком существовала в сороковых годах. «Проверив все эти обстоятельства, мы сможем взять под охрану именно тот объект, который более всего соответствует термину «блокадная подстанция», – будь то здание на Фонтанке, Клинская (на Можайской ул.,19), на Лесном проспекте или какой-нибудь иной объект, – пояснил Марат Оганесян и заверил: как Совет по наследию решит, так и будет».
Свидетельство о жизни
Трамвайное движение в блокадном Ленинграде окончательно остановилось 3 января 1941-го. Возобновить его удалось 8 марта 1942 года – сначала пошли грузовые трамваи, а 15 апреля на расчищенные с их помощью улицы вышли первые пассажирские вагоны. Подачу тока обеспечили три подстанции – № 20 на Васильевском острове, № 15 на Можайской улице, № 19 (Клинская) и № 11 на набережной Фонтанки, 3а (Центральная). Вклад последней эксперты ВООПИиК полагают наиболее значительным – она питала маршруты, проходившие по главным городским магистралям, Невскому и Литейному проспектам. Кроме того, именно она максимально сохранила свой облик военной поры. Клинская же подстанция хоть и обеспечила первый, пробный пуск поздним вечером 7 марта, но сильно пострадала от прямого попадания снаряда.
Все эти доводы, сопровожденные архивными документами и фотографиями, представил на совете зампредседателя Петербургского ВООПИиК Александр Кононов.
Принимая сформулированное властями условие, градозащитники подчеркивали: признание особой значимости подстанции на Фонтанке вовсе не умалят заслуг прочих ее боевых товарищей, также достойных самого бережного отношения.
Сам навязанный сверху выбор, предлагающий поделить блокадные святыни на «значимые» и какую-то второсортицу, оценивался как циничный и неприемлемый.
«Необходимо сохранить все три подстанции, сам разговор о выборе между ними кощунственен, – заявлял член президиума петербургского ВООПИиК архитектор Павел Никонов. – Такой разговор был бы возможен, случись событие блокадного трамвая вчера, и если бы велся он живыми его участниками, решившими из неживых предметов выбрать символический памятник этому событию. Но никак не сегодня и не нами. Мы – это лишь те, кому передана эстафета памяти. И никакого права «отсева» не имеем, а только обязанность собрать и сберечь сохранившееся – и передать следующим. Тем более когда сама собой возникла традиция поминовения, когда чуть ли не каждый месяц у этих стен на Фонтанке собираются ветераны и представители наследующих им поколений».
Ту же мысль высказал на заседании совета и Александр Сокуров:
«Почему до сих пор не принимается решения о выносе тела Ленина из Мавзолея? Наверное, потому, что есть определенное общественное состояние, которое не позволяет нам сейчас решать этот вопрос. У любой проблемы есть свой возраст, ей надо повзрослеть. И эта проблема еще не повзрослела. Ее моральное отягощение огромно. Инвестор должен отказаться от своей идеи – просто спасая собственное достоинство и честь». И, обращаясь к присутствующему в зале Александру Вахмистрову, спросил: «Как вы будете себя чувствовать, Александр Иванович, когда начнется снос и на всю страну будут говорить о том, что в Петербурге снесли блокадную подстанцию, уничтожили памятник истории и архитектуры?..»
Депутат Анастасия Мельникова призналась, что впервые взяла на себя смелость, не будучи специалистом в градостроительстве, выступить с трибуны совета:
«Сегодня мы рассматриваем не архитектурный вопрос, а исторический и этический. Прошу вас – позвольте мне смотреть в глаза ветеранам, не испытывая стыда за наше решение. Когда они приходят ко мне на прием, я еще могу объяснить, почему всем не могут дать квартиры: нет денег. Но объяснить, почему мы позволили уничтожить блокадную подстанцию, я не смогу».
Максим Резник передал совету решение, принятое в понедельник парламентской комиссией по образованию, культуре и науке: согласиться с рекомендацией ВООПИиК взять подстанцию под государственную охрану, просить Совет поддержать ее и предложить губернатору отменить постановление городского правительства о реконструкции под гостиницу.
«Я выступаю здесь по поручению нашего спикера Вячеслава Макарова, – подчеркнул депутат. – Оно состоит в том, чтобы донести это консолидированное решение законодательного органа власти, оно единогласно поддержано парламентом Петербурга».
Аналогичных обращений в преддверии заседания Совета поступило великое множество – от Александра Городницкого, от петербургского Союза ученых, Музея Анны Ахматовой, совета ветеранов исторического факультета МГУ и Московской градозащитной коалиции, ветеранских организаций Петербурга, блокадников и многих других.
– Огромный поток таких обращений идет до сих пор, – признал глава КГИОП Александр Леонтьев. – Такого мы не видели в последнее десятилетие. Это свидетельствует, что память жива и она отстаивает себя. У кого поднимется рука опровергать тот героизм военных лет?..
Но вопрос, очевидно представлявшийся Александру Гавриловичу риторическим, далеко не всем его коллегам по совету виделся таковым.
Мы поименно вспомним всех, кто поднял руку
Готовность «поднять руку» выказали и бывшие чиновники, подельники Александра Вахмистрова, и уже давно сработавшиеся с влиятельным инвестором зодчие, и жаждущие новых выгодных заказов.
Экс-зам Веры Дементьевой Борис Кириков заявил, что он так и не понял, «почему свет сходится клином» именно на Центральной подстанции. И тотчас сам себе все разъяснил:
«Мы прекрасно знаем почему. Мне несимпатично, что памятник назначается памятником потому, что конкретно к нему сегодня подъезжает бульдозер». Напомнив о прежних решениях совета, господин Кириков вопросил: «Они что, дезавуированы, так надо понимать?»
«Тогда была проявлена недооценка объекта, историческое его значение не рассматривалось, – заметил на это Михаил Мильчик и добавил: – Я здесь, наверное, едва ли не единственный, кто помнит Ленинград 1941 года. И то, каким грандиозным событием для города был тот пуск трамвая. Памятников, которые материально фиксируют память о событиях блокады, у нас немного. Тем более в самом центре. Он виден огромному количеству людей, которые бывают здесь. Все это придает подстанции на Фонтанке особое, исключительное значение».
Уникальную ее роль отметил и выступивший в качестве рецензента Святозар Заварихин: «Это единственный на наших набережных объект конструктивизма. Снижаясь уступами к Михайловскому замку, подстанция сохранила его доминирующую роль и поддерживала ее – пока рядом не появился «элитник» от Сопромадзе. Если же экспансия застройщика продолжится, получим на выходе унылую линию плотной горизонтальной застройки, что еще больше усугубит и без того печальную современную ситуацию».
Никита Явейн с такими оценками не согласился. Охарактеризовав здание как «очень средненькое с точки зрения архитектуры», он призвал не играть «в грязноватенькую политику». И вызвался составить десятку действительно значимых памятников блокады –выразив при этом уверенность, что подстанция на Фонтанке туда не попадет. По мнению господина Явейна, достаточно сохранить лишь центральный ее фрагмент – что и было бы «разумным компромиссом».
Идею горячо поддержала и его сменщица на посту председателя КГИОП Вера Дементьева – предложив рекомендовать комитету согласовать экспертизу только при условии уточнения предметов охраны, дабы такая корректировка позволила оставить под защитой лишь лицевой фасад.
Архитектор Юрий Земцов (автор вылезшего рядом жилого дома от Сопромадзе) предпринял попытку и вовсе свернуть обсуждение экспертизы ВООПИиК – мол, как можно ее обсуждать, когда материалы не были заранее разосланы всем членам совета.
– Позвольте, мы только что заслушали доктора архитектуры Светозара Заварихина, которому поручили быть рецензентом. Профессор Заварихин вполне жив, он тут, в зале. Давайте уважать друг друга, иначе будем встречаться в суде! – взорвался Александр Марголис.
Александр Леонтьев напомнил, что совет следует своей обычной, давно установленной процедуре. К тому же двое из трех авторов рассматриваемой экспертизы – члены совета.
Владимир Улицкий потребовал было не отклоняться от решений совета прежних лет, вскричав: «Мы иначе разгоним всех инвесторов!» «Туда им и дорога!» – парировал с места профессор Владимир Лисовский.
Дважды спасшая город
Взойдя на кафедру, Владимир Григорьевич развил свою мысль: «На этом необычайно ценном для классического Петербурга участке десятилетиями создавалась коллекция вандализмов. Начало было положено цирком Чинизелли, другими случайными постройками, потом «апарты» от Сопромадзе».
Обращаясь к автору последнего, архитектору Земцову, профессор напомнил: «Юрий Исаевич, я же говорил вам тогда: здесь ничего строить нельзя, тут объединенная охранная зона. А вы ответили: раз строят – значит можно. Потом начался ряд махинаций. Лакуны стали вырезаться в охранной зоне. Построили что хотели. Да, подстанция тоже не подходит для этой территории. Но ее автор, создав ступенчатый объем, позволил свести к минимуму негативное влияние, проявив этический подход. Ровно противоположное отношение продемонстрировал архитектор Земцов. Сегодня хотят построить еще один апарт-отель, под видом реконструкции. Никакая это не реконструкция, это ложь и обман – в том числе обман всех здесь присутствующих. А сохранение подстанции не позволит встроить сюда еще что-нибудь. Надеюсь, что инвестора, о котором тут так пеклись, это отпугнет, ну и слава богу. Чем больше будет отпуганных от исторического центра инвесторов, тем лучше».
Генеральный директор государственного музея-заповедника «Петергоф» Елена Кальницкая, 18 лет руководившая филиалом Русского музея «Михайловский замок», рассказала, как пыталась бороться с возведением дома от «Корпорации С». Тогда, по ее словам, начальники договорились дать добро, выторговав денежную компенсацию Русскому музею на реконструкцию прилегающей к замку территории. Ее результаты по сей день вызывают немало критики, а львиная доля «отступного» за испоганенный вид на выдающийся ансамбль пошла на шесть новодельных люстр для залов замка.
К новым потенциальным угрозам Елена Яковлевна относит и озвученные Вячеславом Полуниным мечты об устройстве кафешантана на прилегающей к замку территории, и строительство очередного апарт-отеля на месте подстанции. Если же она будет сохранена, то подобные планы вряд ли реализуют, полагает госпожа Кальницкая: «Эта подстанция спасла город в блокаду, может быть, и теперь спасет эту территорию».
Маршрут памяти
Возвращаясь к решениям совета 2009–2010 гг., депутат Алексей Ковалев поставил под сомнение саму рассматривавшуюся тогда экспертизу: «Если подстанция на тот момент не имела статуса выявленного объекта культурного наследия, не могло быть в принципе и предложения о включении ее в реестр памятников. Что тогда означала рекомендация отказать во включении?»
Депутат убежден, что подстанция имеет не только историческое, но и мемориальное значение: «Это живая память. На другом берегу – Музей блокады, рядом расположены Театр Музкомедии, Дом Радио и легендарный репродуктор, Аничков мост со следами снарядов, место блокадной проруби на Фонтанке… Это все единый маршрут. Экскурсионный, образовательный, воспитательный».
Ковалев недоумевает: за что вообще борется инвестор, «непонятно каким образом получивший согласование своего проекта»? В соответствии с режимами зон охраны построить что-то новое на месте подстанции невозможно. «В итоге там будет только котлован», – предостерегает парламентарий. С заявлением, оспаривающим выданное разрешение на строительство апарт-отеля, уже обратились в суд ветераны и гражданские активисты.
Плач о потерянной совести
Суть ответной речи Александра Вахмистрова укладывалась в известный стишок Бориса Заходера: «Плачет киска в коридоре. У нее большое горе: Злые люди бедной киске Не дают украсть сосиски».
Господин Вахмистров, поскорбев о пренебрежении к полноте и честности исторической правды, попенял оппонентам на то, что «каждый что-то недоговаривает». Напомнил, как в конце 1980-х мемориальные доски в память о блокадном подвиге трамвайщиков были установлены на трех подстанциях. Из чего сделал неожиданный вывод: «У нас рядом Чижик-Пыжик стоит – но это же не памятник всем пернатым». Предлагая свою версию честной истории, заверил: «Идея этого проекта родилась не оттого, что кто-то нашел лакомое место. Она родилась параллельно с программой модернизации подстанции». И отчего, интересно, не польстились на десятки других, разбросанных по разным отдаленным районам, а ухватились за модернизацию соседствующей с апартами от того же инвестора? Ответ на этот вопрос границы полной правды от Вахмистрова уже не вместили. Обиженно надувшись, экс-чиновник напомнил об имеющемся полном пакете согласований и посоветовал депутатам не ограничиваться рассмотрением вопроса комиссией Резника, а озаботить им и бюджетную комиссию – ей, мол, самое время подумать, откуда взять деньги, дабы возместить инвестору 400 миллионов рублей, потраченных на перекладку кабелей подстанции.
15:5
Александр Леонтьев признал, что с большой долей вероятности решение КГИОП о наделении подстанции охранным статусом инвестор попытается оспорить в суде. Тем не менее, предваряя итоговое голосование, глава комитета выразил его позицию вполне определенно:
«Этот объект в наибольшей степени связан со священной историей блокады. Предмет охраны памятника истории – в его материальных стенах».
За то, чтобы рекомендовать КГИОП включить подстанцию на Фонтанке в реестр памятников, проголосовали 15 членов совета. Против – 5 (Владимир Попов, Олег Романов, Юрий Митюрев, Владимир Улицкий, Юрий Земцов). Среди воздержавшихся – Борис Кириков, Никита Явейн.
Одним из возможных вариантов дальнейшего использования подстанции может стать размещение в ее стенах экспозиций Музея блокады и обороны Ленинграда, испытывающего острую нехватку площадей.