Задние ряды забиты студентами – по двое на одном стуле, по пятеро на трех. Был бы актовый зал – и его заполнили бы. Они здесь потому, что поддерживают преподавателей, которые борются за восстановление факультета географии. Два года назад геологический и географический факультеты объединили в Институт наук о Земле.
Угрозы за подписи
Когда факультеты соединяли, ожидали синергии. Но преподаватели и студенты уверены: от объединения они проиграли. В вину новому руководству ставят неоправданные увольнения, пренебрежение интересами сотрудников, бюрократизацию, отсутствие диалога и многое другое.
Сергей Аплонов, глава института, назначенный ректором СПбГУ, уверен в успешности своего руководства. «Институт наук о Земле – единственный полностью выполненный проект институтостроения в нашем Университете, – заявил он на ученом совете, не обращая внимания на смешки с галерки. – Сразу вырос наш авторитет, мы ощутили себя в конкурентной среде, вдвое выросли наукометрические показатели…»
Преподаватели-географы в декабре 2015 года отправили письмо ректору СПбГУ с просьбой вернуть географам независимость. Они уверены, что сегодня падает престиж института, снижается жизненный уровень ученых, сокращаются цифры приема. И что самое главное, страдают «фундаментальные и прикладные научные школы географии и геологии в СПбГУ».
В сравнении с общим числом сотрудников 50 подписавшихся под письмом – это немного. «Но в нынешней ситуации запугивания 50 – это много», – говорит депутат ЗакСа Максим Резник, который публично встал на сторону «несогласных». Об атмосфере страха в институте и небывалых полномочиях директора на ученом совете говорил профессор кафедры геоэкологии и природопользования Анатолий Опекунов.
В кабинете Максима Резника лежат еще восемь писем от «несогласных». В них преподаватели утверждают: им угрожали увольнением, требуя отозвать подписи. После того как депутат публично рассказал об этом, угрозы, как говорят на факультете, прекратились. Сергей Аплонов назвал вмешательство Резника привлечением «третьеразрядных депутатов», а письма – «кляузами в разнообразные инстанции».
В ответе на «письмо пятидесяти» заместитель председателя ученого совета СПбГУ Игорь Горлинский подробно расписал направления и успехи развития Университета, но на вопросы преподавателей не ответил.
Неравный брак
В новой структуре географы чувствуют себя ущемленными. «Наш директор геолог, и мы теперь как нелюбимая падчерица, – рассказывает доктор биологических наук Евгений Курашов. – Нам перестали выплачивать премии, преподавателям не продлевают договоры или продлевают на один-два года, научные проекты географов не получают поддержки, отсюда – падение количества публикаций».
Преподаватели бьют тревогу: уходят люди с мировыми именами. Раньше контракты с преподавателями заключали на пять лет, теперь – на один-два года. Так, недавно институт расстался с профессором Владимиром Дорофеевым, ведущим научным сотрудником Ботанического института им. В. Л. Комарова. В его защиту студенты выходили на пикеты, но безрезультатно. Педагоги понимают, что новая схема контрактов – общеуниверситетская тенденция. Но, по словам кандидата географических наук Юлии Козловой, их декан не делает ничего, чтобы защитить своих преподавателей.
Доходит до абсурда. С одной из кафедр уходил на пенсию профессор. Чтобы обеспечить преемственность курса, предлагали взять двух молодых специалистов. Директор заявил, что возьмет их, если они принесут грант институту. «Но как можно получить грант, если заявку на него может подать только тот, кто оформлен в Университете?» – удивляется кандидат географических наук Евгений Капралов.
«Сотрудникам надоело, они увольняются и больше не возвращаются», – подтвердил на ученом совете профессор кафедры гидрологии суши Василий Дмитриев. Зарплаты не очень держат – преподаватели рассказывают, что им перестали оплачивать практику со студентами, часы подготовки к занятиям, лекции в аспирантуре, научное руководство. Преподавателям, по их словам, прямым текстом говорили: «Привыкайте работать бесплатно».
Тем временем директор на ученом совете пообещал: «Каждый, кто работает для достижения наших целей, будет уверен, что будет работать, что у него будет высокая зарплата».
По обе стороны
Достается и геологам. Во время ученого совета всплыла история, как к конкурсу не допустили сразу трех высококлассных педагогов-геологов. При этом никаких объяснений они не получили, им просто сказали, что с ними «нецелесообразно продолжать контракт».
Один из этих троих стал «нецелесообразным» из-за совместительства – научной деятельностью он занимался и вне института. «А ведь о необходимости интегрировать высшую школу и Академию наук для того, чтобы ученые могли передавать свой опыт, говорится даже в госпрограмме «Развитие образования» 2012–2020», – возмутился Евгений Курашов.
Другие не справились с «наукометрическими показателями». «Но преподавание и наука – это большая разница, – заметил Евгений Капралов. – Человек, который занимается наукой, чаще всего эксперт в узкой области и не всегда может вести лекции по широкому курсу. Выполнить «наукометрические нормы» – количество статей в научных журналах – не всегда возможно. Да и публикацию статьи можно ждать по полтора-два года».
После доклада Аплонова, в котором он оперировал в основном цифрами и суммами (гранты, деньги, количество статей и студентов), его из зала спросили, где в этом всем сами студенты и их знания? Но директор снова заговорил, как сложно получить данные о зарплате выпускников, и все опять свелось к деньгам.
Всего понемногу
Отдельная история – Ресурсный центр космических и геоинформационных технологий, который должен был обеспечить исследовательскую работу 6–7 кафедр. В его создание было вложено 120 млн рублей, но он даже не успел начать работу.
«Нас спросили: а какие результаты вы выдаете? – рассказал Капралов, курировавший проект. – А какие могут быть результаты, когда мы еще даже не успели запуститься? Потом в Университете запретили совместительство, и преподаватели перестали получать деньги за свою работу в центре. Я обращался к директору: помогите сохранить, оформите как лабораторию, еще как-то. Нет, никого не заинтересовало». Со схожими проблемами сталкиваются и другие ресурсные центры.
Такие частные маленькие истории у каждого свои – и у преподавателей, и у студентов. Не запустить шлифовальную мастерскую, не заверить подписи, не издать написанные методички, не провести мероприятие, потому что приказы безнадежно опаздывают. Кому-то засчитывают прогулы, пока тот находится в официальной командировке, кто-то вынужден ехать на учебную практику за счет другого института, кому-то вполовину урезают прием студентов.
Не понимают многие преподаватели и того, как с приходом нового директора распределяют премии. По их словам, после того как Сергей Аплонов пообещал «не допускать размазывания премиального фонда», большая часть профессорско-преподавательского состава перестала получать премии вовсе. «И это когда зарплата доцента – 20 тысяч, профессора – 40–50, – заметил Евгений Курашев. – В итоге люди вынуждены заниматься не наукой, а подработками».
Судебное дело
Одна история вокруг премий уже закончилась судом. Юлия Крылова подала в суд на институт за материал «Почему меня не премируют? Материалы с приема граждан директором Института наук о Земле», который появился 12 марта 2015 года на официальном сайте института. В нем со ссылками на приказы последовательно объясняют Крыловой, почему она недостойна премии, и упрекают в дезинформации. Якобы нагрузка преподавателя всего 322 часа, учебная практика, которую вела доцент, продолжалась 17 дней, а опубликовала она только две статьи за три года. Заканчивается текст цитатой Аплонова: «Вероятно, многим свойственно считать себя лучшими, но желательно, чтобы подобные убеждения находили внешнее подтверждение, хотя бы на уровне сравнения собственных заслуг с результатами других членов коллектива, в котором работаешь».
Теперь Крылова пытается в суде опровергнуть каждое утверждение текста. Из заверенных заведующим кафедрой Дмитрием Славинским учебных планов выходит, что ее фактическая нагрузка в этом учебном году достигла 1806 часов. А Библиотека Академии наук выдала справку: за три года преподаватель опубликовала 11 статей, из них три находится в базах Scopus и Web of Science, самых уважаемых в научном мире международных базах данных. Интегрированная с РИНЦ российская научная Elibrary это подтверждает.
Беспокойный самолет
Судя по словам директора, к «несогласным» он всерьез не относится. «Когда я представляю себе наш институт, мне приходит в голову аналогия с гигантским лайнером, – завершал он свою речь на ученом совете. – Этот лайнер взлетает в непростых условиях. И тут часть пассажиров начинает ковырять обшивку самолета, кто-то стучит в кабину пилота, кто-то открывает ящики со спиртным. Это группа небольшая, но лететь она мешает».
«Нам вот говорят, что мы обшивку у самолета ковыряем, а на самом деле нас в этом самолете просто тошнит, – заявил доцент кафедры региональной политики и политической географии Сергей Хрущев. – А самолет летит во Французские Альпы, где может разбиться о склон». (Видимо, это аналогия с историей, когда безумный пилот умышленно разбил самолет. – Ред.)
Хотят говорить
Конечно, большинство новшеств, которые бьют по преподавателям, вовсе не инициатива директора. Нормы по статьям, упразднение ученых секретарей, которые раньше выносили на себе большинство бумажной работы, сокращение срока контрактов и многое другое – часть общеуниверситетских реформ. И педсостав это отлично понимает. Не понимают они другого: почему их начальник борется не за них, а против них.
Николай Каледин, завкафедрой региональной политики и политической географии, бывший декан и проректор, один из тех, кто два года назад голосовал за создание института, на Ученом совете выступил одним из последних. Он напомнил, что изначально речь не шла о создании монолитной структуры. Единую систему управления хотели создать, чтобы уменьшить бюрократию и сконцентрировать материальные и финансовые ресурсы, сохранив самостоятельность факультетов. Каледин просит не загонять преподавателей под «показатели коллективизации», предлагает «дать им время и возможность идти к этим показателям, наладить диалог. Дать возможность и геологам, и географам самим обсуждать свои проблемы. Они десятилетиями очень хорошо с этим справлялись».
Проблема не в самом объединении, а в том, как оно было проведено. «Мы предлагали при объединении сохранить структуры каждого из факультетов», – говорит Крылов.
Для совместных проектов и исследований вовсе не нужна жесткая единая структура, считает часть преподавателей. «Есть много путей: совместные гранты на исследования, научные школы, конференции, обмен преподавателями, совместное чтение схожих дисциплин», – соглашается с коллегами Юлия Крылова.
Но людей, которые не готовы встраиваться в местную «вертикаль власти», руководство слышать не хочет. И получается, что проблема даже не в фундаментальной науке, а в обычных человеческих отношениях, когда протест рождается из-за того, что «с нами не говорят», «нам не объясняют», а самое главное – «нас не слышат».
P. S. «Новая» обратилась за комментариями к Сергею Аплонову, но и он, и пресс-служба Университета от комментариев отказались.