Оппозиционер Максим Резник останется под арестом до весны 2022 года. «Новый проспект» с соблюдением следственных ограничений попытался понять, о чём извечный оппонент Смольного жалеет, находясь под угрозой провести несколько лет за решёткой, и как воспринимает громкие политические перемены в городе в 2021 году, поступок Навального как триггер репрессий и отношение россиян к прививкам с QR-паспортами. Но главное, Максим Резник рассказал без каких-либо купюр о том, какие вопросы он считает важнейшими для понимания политического и человеческого завтра в РФ.
Максим Львович, в последний день осени ваш арест был продлён до весны. Какой объём следственных действий уже проведён? Вы вообще можете говорить о вашем деле?
— В деле пять томов. Только с третьего раза его направили в суд, потому что мы дважды жаловались. Жаловались на то, что, как нам кажется, следователь неправильно вёл дело. Но главные наши претензии так и не устранены, и нам по-прежнему не понятно, в чём, собственно, меня обвиняют. И поэтому мы до сих пор требуем, в том числе на предварительных слушаниях, которые пройдут 10 декабря, чтобы дело вернулось обратно. Понятно, что следствие устраняет мелкие шероховатости, ведь там всё белыми нитками шито: враньё на вранье, враньём погоняет. Но сегодня в нашей стране суть формальных обвинений не является главным основанием для преследований.
Мы делаем всё, что от нас зависит, понимая примерно, каков будет исход всех этих обстоятельств. Всё это очень ожидаемо, тем более что рассматривала в горсуде это всё судья, которая уже и так смягчила мне условия пребывания — разрешила прогулки и возможность личного общения. Это появилось только в результате наших жалоб в горсуд. Если бы до сих пор мы в суд не жаловались, я бы не мог выйти даже в магазин.
И этого разговора бы не было.
— Да, не было бы нашей встречи. Спасибо им. Но идиотизм ситуации в том, что созвониться мы уже не можем. Созвониться можно с моей мамой (по решению суда домашний арест политика проходит в квартире матери. — Прим. «НП»), приехать к ней в гости, случайно меня увидеть, или случайно увидеть меня на прогулке. Бред! Обстоятельства не решают задач следствия исключить возможность общения, «давления на свидетелей», возможности сбежать «за границу». Маразм кругом. Это всё лишний раз показывает, что они не очень на эту тему парятся, потому что не в этом задача заключается.
Следователь как-то обозначал прямо или косвенно, что задача была иной?
— Как сказать… Если я скажу, что да, это было очевидно, то следователь скажет «ничего подобного». Но это очевидно всем: от самого следователя до последнего сотрудника ФСИН. Я не знаю, каким уровнем интеллекта или предвзятости нужно обладать, чтобы не понимать, для чего всё это было сделано.
Люди, способные работать с системой, любят повторять: «Если ты публичный человек, что же ты не следишь за собственным поведением? Что же ты подставляешься под провокацию?» Что Максим Резник ответит на это?
— Это невозможно. Это просто невозможно в принципе. Если провокациями занимается государство, если государство хочет тебя наказать за то, что ты борешься с теми его проявлениями, которые считаешь возмутительными, то как ты можешь себя обезопасить? Результат всё равно будет один и тот же. Если говорить о задаче (не пустить на выборы неугодных), то ведь она может решаться по-разному. Навального и Пивоварова можно посадить.
Яшина и Шлосберга можно просто не пустить на выборы. Причём один поддерживает «умное голосование», а второй всячески делает вид, что «умное голосование» — это плохо. Резника можно посадить под домашний арест и не пускать к нотариусу. Но в итоге результат-то один и тот же: в конечном счёте никого не пустили на выборы.
И в моей история ситуация дошла до логического конца уже без меня. Вместо меня в округе была вынуждена баллотироваться Ольга Галкина (многолетняя соратница Максима Резника, депутат Законодательного Собрания Петербурга в 2011—2016 годах. — Прим. «НП»).
Она уверенно выиграла выборы с несколькими тысячами голосов перевеса перед ночью подсчёта. Она выиграла четыре с чем-то тысячи голосов. Ей переписали 5 тысяч. То есть если бы я выиграл с разрывом в 10 тысяч голосов, мне бы переписали 11 тысяч. Суть дела не меняется.
Обвиняемому Максиму Резнику предлагались сделки? Ставились условия?
— (Пауза.) Конечно. Мне много раз ставили всякие условия. Пытались склонить меня к тому, чтобы я что-то там признал, в чём-то раскаялся. Но быстро стало понятно, что со мной такие разговоры довольно бессмысленно вести.
Максим Резник на сделки не идёт?
— Эти предложения начались задолго до официального уголовного преследования. Напомню, что несколько месяцев по делу я проходил как свидетель (с начала весны 2021 года, но в июне стал подозреваемым. — Прим. «НП»).
А что предлагалось до момента перехода в статус подозреваемого? Не избираться?
— Нет, в разное время предлагали разное, «сменить контекст» например. Но сначала предлагали отказаться от моих публичных выступлений (в январе 2021 года Резник цитировал в присутствии губернатора Беглова стихи Аполлона Майкова: «Бездарных несколько семей путем богатства и поклонов владеет родиной моей. Стоят превыше всех законов, стеной стоят вокруг царя, как мопсы жадные и злые, и простодушно говоря: «Ведь только мы и есть Россия!». — Прим. «НП»). Предлагали выступать не против федеральных властей, а по региональной повестке.
Мне много раз предлагали перестать делать то, что я считаю правильным. Любому в наше время такие вещи предлагают. Но у меня не было места для манёвра. Я так вижу этот мир: если я депутат, которого люди наняли на работу, я должен говорить то, что считаю нужным, то, что поддерживается моими избирателями. Я это и делал. И чем дальше, тем больше это входило в противоречие с тем, что делало государство, на меня всё больше наезжали, и выбор был такой: либо самому отклониться от собственного курса, либо идти дальше до конца с тем результатом, который можно предположить.
Как обстоит дело с оспариванием решения следователя, который фактически не дал Максиму Резнику возможности быть зарегистрированным на выборах?
— Мы оспорили это, ведь в конечном счёте меня на выборы не пустила судья районного суда Сергеева. Причём дважды, по двум жалобам. Мне два разных следователя отказывали в возможности оформить документы. Сначала один, потом другой. Главный следователь уходил в отпуск, его заменял коллега. Кстати, о следственной группе по моему делу. В этой группе находится следователь Калганов — именно тот, кто меня арестовывал на даче. И этот же человек арестовывал меня в 2008 году. (Находившийся в непримиримой оппозиции к губернатору Валентине Матвиенко Максим Резник был отправлен в СИЗО после выборов президента в марте 2008 года по обвинению в оскорблении представителей власти и применении насилия в отношении представителей власти. Дело получило федеральный общественный резонанс. Через 18 дней политика отпустили под подписку о невыезде. В дальнейшем уголовное дело было закрыто по просьбе милиционеров в связи с примирением сторон. — Прим. «НП»).
Старые друзья!
— У меня старые друзья везде (смеётся). Мы дважды оспаривали — судья дважды говорила, что следователь важнее Конституционного суда. Мы обе эти истории выиграли в горсуде, но после выборов. В решении суда написано, что «Следственный комитет должен устранить нарушения». Я написал письмо в СК: «Смотрите, сколько незаконных действий совершили ваши следователи, устраните, пожалуйста». Это всё риторическая история. Выборы прошли. Как они будут устранять? «А-яй-яй!» скажет следователю руководитель? Всё равно конечная наша цель — ЕСПЧ. Но это лишь правовая сторона вопроса, а всё то, что происходит со мной, не решается в правовой плоскости. Это исключительно политическая история.
А когда жалоба в ЕСПЧ на незаконное лишение права избираться будет подана?
— Пока не знаю, но в ЕСПЧ уже находится моя жалоба по поводу Беглова. Я же проиграл ему суд о том, что я якобы сказал, что якобы хотел бы, чтобы город был сдан фашистам во времена блокады. И это несмотря на наличие и аудио, и видеозаписи слов губернатора. Наши суды не услышали, что сказал Беглов. Дело направлено в ЕСПЧ. А жалоба по выборам будет, но вряд ли она будет рассмотрена раньше, чем будут следующие выборы. Делаю я это, чтобы демонстрировать желание не соглашаться с произволом.
К слову, про товарища Беглова. Максим Львович, вы никогда не жалели, что при первой встрече с Бегловым в ЗакСе сказали ему в лицо при всех, что он недостоин возглавлять Санкт-Петербург?
— Нет, но твоё ощущение, что всё началось именно тогда, правильное. Слежка началась за мной именно после этого, с первых месяцев 2019 года. Я сейчас не могу назвать имён, но знаю со стопроцентной уверенностью, что следила комплексная бригада из представителей разных силовых структур. Вопрос в том, поступил ли бы я по-другому? Нет, конечно. Более того, я ведь задаю себе сейчас вопрос, что, наверное, можно было бы как-то помягче действовать, попытаться пройти под струйками, быть, как Вишневский (депутат Законодательного собрания от «Яблока». — Прим. «НП»), или как Шишкина (вице-спикер Законодательного собрания от «Справедливой России». — Прим. «НП»). Но я Резник. В этом смысле у каждого свой собственный путь. Не хочу никого осуждать или хвалить, каждый поступает в соответствии с собственными обстоятельствами. Как сказал мне один мой товарищ, «ты делал всё, чтобы не оказаться в одной компании с Навальным в своей политической биографии, но объективные обстоятельства привели тебя туда же, куда и Навального».
Как вы оцениваете решение «Яблока» не выдвигать вас на выборах? Можно вспомнить летнее интервью Бориса Вишневского «Новому проспекту».
— Он, наверное, сказал, что партия так решила, а он очень хотел по-другому?
«Так решил политкомитет, а потом и съезд партии. Выдвигать кандидатов — наше право, а не обязанность. Большая часть политкомитета не готова забыть Резнику историю 2011 года, когда с его участием при подведении итогов выборов была «перетасована» фракция «Яблоко» и мандаты вместо тех, кому они полагались, получили его друзья. Это очень серьезно», — объяснял ситуацию Борис Вишневский.
Я могу давать оценки, когда это касается других. Когда это касается меня самого, мне делать это затруднительно. Это может показаться странным, но я человек интеллигентный и в общем-то стеснительный, говорить о себе мне довольно сложно. Говорить о других могу…
Так пока вопрос только про «Яблоко».
— Я бы сказал, что это предательство и удар в спину.
Ровно то же самое про вас может сказать эта партия.
— Я не знаю, почему она про меня должна такое сказать.
Не будем вспоминать про 2011 год?
— Во-первых, в 2011 году было условие это дело проговорить. Я это проговорил. Публично. О чём они и просили. В 2011 году ситуация была сложная. Она касалась многих людей. И это была внутренняя борьба, куда пришли внешние силы. В 2021 году ситуация была достаточно однозначная. Я считаю, что это невозможно сравнивать. Просто невозможно.
В то же время «Яблоко» выдвинуло вашего многолетнего соратника, оппозиционера Андрея Пивоварова. Фактологического смысла не было в итоге. Выдвини «Яблоко» вас, результат бы был?
— Видимо, просто по Пивоварову у них не было проблем (сам Пивоваров после выдвижения, комментируя отказ партии выдвигать Резника, заявил, что это было сделано «по указке из Смольного». — Прим. «НП»), тем более что его выдвинули не там, где он просил. «Яблоко» выдвинуло Пивоварова для себя, а не для Андрея. Чем это помогло Пивоварову? И можно, я больше не буду говорить про «Яблоко»?
Больше и не надо, есть и другие интересные персоны. Ссылка многолетнего спикера ЗакСобрания Вячеслава Макарова подарила нам человека по фамилии Бельский. Нам сильно повезло?
— Я всё, что хотел сказать про Бельского, сказал ему в лицо, когда его назначали вице-губернатором Беглова. Я сказал, что это награждение за фальсификации при голосовании по Конституции.
И нынешняя должность Бельского точно такая же, тоже награда — за то, что парламент стал не «макаровским», а «бегловским». И это для города хуже, потому что когда в городе два условных хозяина, когда есть два человека, влияющих на принятие решений, это всегда лучше, чем когда центр принятия решений один. С этим спорить просто смешно.
Почему ракетчик Макаров отступил глубоко в тыл с вверенных ему моряком Вадимом Тюльпановым траншей вообще без выстрелов?
— Дело не в Макарове! Речь о нас! Мне всё равно, меня не интересует ни Макаров, ни Беглов. Меня интересует Петербург и что в его интересах, что в интересах петербуржцев. Так вот в интересах петербуржцев, чтобы парламент не был ненужным отделом администрации Смольного, во что он сейчас превратился. И неважно, в свитер человек одевается или в галстук, никакого значения для горожан это не имеет. Ни в Макарове, ни в Беглове, ни в Бельском, ни в Резнике с Нелюбиным дело, а в том, что удобно и нужно Петербургу, что ему подходит, а что нет. Петербургу нужен независимый, хотя бы в какой-то степени, парламент — вот о чём речь! Беглов, Бельский, Макаров — это всего лишь пометки на полях.
А вышеупомянутая Марина Анатольевна Шишкина тоже пометка? Ваш многолетний соратник, который часто стоял рядом с вами на пресс-подходах в Мариинском дворце? Вы под арестом — она вице-спикер.
— Это говорит лишь о том, что мы просто сделали разный выбор. Мы с ней разные, вот и всё. Я не готов сейчас и не был готов раньше снять с повестки вопрос о том, правильно ли, что в стране установлена диктатура одного человека и этот человек сначала пытается убить, а потом сажает своего главного оппонента. Вопрос не в отношении к Путину и Навальному, вопрос в том, что этот вопрос есть в повестке! А в повестке Марины Анатольевны этого вопроса нет. Также нет этого вопроса и в повестке Светланы Юрьевны Агапитовой (уполномоченный по правам ребёнка в Петербурге в 2009—2020 годах, уполномоченный правам человека в Санкт-Петербурге с 1 декабря 2021 года вместо Александра Шишлова, который стал депутатом городского парламента. — Прим. «НП»). Есть люди, которые согласны сказать: «Окей, мы согласны обсуждать какашки после снега, как их правильнее убирать».
Так ведь какашки тоже нужно убирать. Тоже дело, которое нужно делать.
— Вопрос в том, останавливаться на какашках, или есть главные, фундаментальные для жизни самой страны вопросы. С моей точки зрения, есть принципиально важные вопросы. Является ли существующая в России власть властью убийц, насильников и диктаторов, или это не так? Достоин ли человек, который возглавляет наш город, этой должности или это не так? Или можно ему прислуживать и получать за это пост вице-спикера? В этом вопрос. И каждый делает свой собственный выбор. Я никого не осуждаю. Люди имеют право на выбор, и Шишкина не сильно лукавит. Она никогда не претендовала на роль человека, который ставит самые жёсткие, но главные вопросы. Она всегда ставила вопросы по периферии. И теперь она может быть замначальника отдела по работе парламента при администрации Смольного.
Зря вы так. Марина Анатольевна — инициатор правок закона об «иностранных агентах».
— Слышал, да. Так и Бельский в свитер оделся! «Макаровский» парламент представлял из себя много несуразного и нелепого. И глупого. И грубого. И отвратительного. И внешние его проявления, безусловно, можно и нужно переписать, но только без ущерба самой сути дела. И нечистоты можно прикрыть не какой-то мерзкой рожей, а розочкой. Но от этого они пахнуть не перестанут. По факту же стало хуже. Сейчас все хвалятся, что избавились от «депутатской поправки». Очень важный вопрос!
Конечно, «борьба с коррупцией».
— О чём была «депутатская поправка»? О том, что 2% бюджета города депутаты забирают себе, чтобы не вмешиваться в остальные 98%. Согласен?
Многие именно так и объясняли.
— И теперь нам преподносят это как великую победу! Отказ депутатов от 2% по факту означает, что если раньше депутаты не вмешивались в 98%, то теперь они не будут вмешиваться в 100%. Вот что на самом деле произошло. Никакой победы над коррупцией даже близко нет.
А как же великая милость сделать доступными избирателям результаты всех голосований в поимённом режиме?
— Так было все эти годы в Государственной думе, и что? Конечно, всё это правильно. Но когда выборы фальсифицируются, когда за ночь у Галкиной можно украсть 5 тысяч голосов, ты голосуй — не голосуй, депутат Малков тебе снова нарисует. Я не слежу за Бельским. Но ему доверили роль председателя парламента! Большего унижения для города представить себе сложно. Я думал, что самое большое унижение города — это Беглов в виде губернатора. Но есть ещё и большее — это новый председатель парламента. Если кому-то кажется, что это какая-то отличная история, то мне хочется спросить: ребята, а что вы курите?
И тут из зала хором ехидный народец шепчет: «А что курил Резник?»
— Отлично. И Резник ответит. Что бы Резник ни курил, Резник никогда не изменял своим собственным убеждениям. И чтобы ни происходило в суде по моему уголовному делу, могу сказать только одно: в суде мы всё обсудим, встретимся, всё разберут, наказание неотвратимо и так далее. Но есть важная вещь: Резник ни в чём не виноват ни перед обществом, ни перед гражданами. Если Резник в чём-то виноват, кому-то он нанёс ущерб, так это собственной семье. Но это личное дело Резника и его семьи. Больше никому ущерба Резник не нанёс. Резник был депутатом, который имел убеждения и отстаивал их вне зависимости от того, курил он или нет.
Вы 10 лет представляли интересы десятков тысяч горожан. Правильно?
— Не знаю, я не замерял. Я первый раз был избран на округе, второй раз по спискам.
Не суть. Много людей голосовало за вас лично. Вы в силу своей непокорности перестали быть их представителем. Сейчас можете сказать «простите друзья, я вас подвёл»?
— Нет, ни в коем случае. Я считаю, что я их никак не подвёл. Повторяю: я занимал позицию, за которую я бы не был допущен до выборов. Доказательство — история Яшина и Шлосберга, оба из оппозиции. Яшин был жёсток, друг Навального. Его не пустили на выборы за навальнизм. Шлосберг был мягче воска. Одно письмо написал, потом 20 раз покаялся, «умное голосование» не поддерживал, Навального критиковал — тоже не пустили. Вопрос в честности защиты своей позиции, в ключевых вопросах.
А есть вещи, о которых вы жалеете? Которые вы сделали до ареста или не сделали? Сейчас ведь можно оценить случившееся точнее, глядя на последствия.
— Наверное, я мог быть более осторожен с точки зрения каких-то своих действий. Довольно умозрительная история. У власти была задача не допустить. Способы выбираются разные, в зависимости от персонажа. По мне решили вот таким способом. Не думаю, что я мог этому противостоять.
Город почистили от самостоятельных и ярких, чтобы менее яркие выглядели лучше, чтобы была лучше управляемость? Вы под арестом, Макарова сослали в Москву.
— Рациональность простая — большая управляемость. С их точки зрения. И по факту так. Я так рад за наш Петербург! Аплодирую. Предлагаю пойти погулять по снежным улицам.
Это намёк на то, что избрание нового председателя парламента в городе губернатора Беглова — это причина неубранных снежных завалов?
— Эти вещи связаны всегда.
Да бросьте! У нас такая **** каждую снежную зиму со времён Валентины Ивановны.
— Тогда я тем более хочу сказать Петербургу: ребята, ничего не случилось, готовьтесь к новогодним праздникам, всё хорошо, жизнь удалась.
Степень апатии сограждан отличается от того, что было 10 лет назад?
— (Тяжёлый вздох.) За всё общество мне трудно говорить. Я думаю, что тут много обстоятельств. С моей точки зрения, для анализа нужны ответы на простые и очевидные вопросы. Вот есть власть, по сути это диктатура Путина. Давайте последовательно называть вещи своими именами, не спеша. Диктатура Путина. Есть люди, которые согласны. Есть, которые с этим не согласны. Среди тех, кто не согласен, главную роль, вольно или невольно, играл Навальный. Согласен?
Сложно спорить, что Навальный в этом смысле на уровне интереса аполитичного обывателя, самый раскрученный и узнаваемый персонаж в последние несколько лет.
— Ну хорошо, самый раскрученный. Он был лидером — публичным лидером тех, кто не согласен с тем, что в России установлена диктатура Путина. И всех, кто с ним связан в той или иной степени, либо посадили, либо выдавили из страны, тем самым сняв с публичной политической повестки вопрос о том, хорошо ли, что Путин руководит нашей страной. Назови мне хоть одного политика или хоть одну политическую силу, которая хоть как-то участвует в политике и ставит этот вопрос. С моей точки зрения, таких нет. Оппозиция разгромлена — настоящая, не та, которая про какашки после снега, а которая про вопросы управления страной. Я к этой оппозиции принадлежу — к той, которая разгромлена, потому что я разделяю эти тезисы.
И в этом смысле рассуждать про апатию общества? Я считаю, что большинство в обществе к Путину относится негативно, но общество запугано. Та оппозиция, к которой я принадлежу, всё, что хотела, уже сказала обществу. И я был уверен, что раньше или позже меня арестуют, не допустят и так далее, поэтому я старался как можно чаще выступать. Это легко проверить по моему YouTube-каналу.
Мне показалось в прошлую нашу беседу год назад, что у тебя уже были предчувствия скорого конца?
— Я каждую среду прорывался к трибуне через все разговоры «зачем ты себя хоронишь», «завтра к тебе придут». Это было трудно. Даже дойти до этой трибуны было трудно психологически. Я был один в том парламенте.
Мы сказали обществу всё, что хотели. Все, кто хотел, нас услышали. Да, сегодня оппозиция разгромлена. Сегодня установилась, если говорить шахматным языком, а перед этим разговором я как раз смотрел матч Карлсен — Непомнящий, динамическое неравновесие. В шахматах есть динамическое равновесие. У нас динамическое неравновесие в том смысле, что оппозиции нет, а власть торжествует. При этом не сказал своё слово «глубинный народ» — большая часть населения. Дальше всё зависит от самой власти, как это ни странно. И с моей точки зрения, она делает всё, чтобы приблизить свой конец.
Не обидно, что пресса почти не пишет про Резника после ареста?
— (Долгая пауза.) Я сижу под арестом. Что про меня писать?
Ну, хотя бы что арест продлён до весны. Этой новости нет в медиапространстве.
— Уже были новости, это было обжалование. Обидно ли мне? Не знаю…
Мой опыт походов в Мариинский дворец говорит о том, что депутат Резник общался с прессой не так, как остальные. И, насколько я помню, журналисты всегда ценили открытость и честность.
— Не могу сказать, что мне это неприятно. Клянусь, что не думаю об этом. Я знал, что так и будет. О Навальном стали мало писать. Когда долго сидел Ходорковский, о нём тоже мало писали. Нет никаких особенных ресурсов. У меня была команда, когда я был депутатом. Теперь у каждого своя проблема, каждому пришлось искать работу. Конечно, мне бы хотелось, чтобы на каждом углу писали, какой творится беспредел, но моя история далеко не самая чудовищная. На что мне жаловаться? Не на что. Мне важно не то, как люди реагируют на происходящее, мне важно остаться самим собой. У меня есть сложные обстоятельства, которые не должны меня заставить изменить мои взгляды.
Вы упомянули Агапитову. Светлана Юрьевна вместо Александра Шишлова — это хорошая новость? Аппарат уполномоченного по правам человека останется органом, который хотя бы напоминает, что такое права человека, или всё изменится?
— С точки зрения укрывания какашек розами это правильное решение: чуть больше роз насыпали на говно.
Зачем обижаете Светлану Юрьевну? Она же хороший человек, вы это сами знаете.
— Я же её розами назвал, а говном — всё остальное.
С точки зрения присутствия адекватного и честного человека внутри системы ведь можно порадоваться? Могло же быть хуже. Вспомните, как вообще начиналась история этого института, с кого она начиналась.
— Михайлов (Игорь Михайлов — первый омбудсмен Петербурга, в 2009 уволен с этого поста за ведение политической деятельности. — Прим. НП»)? Козырев (Алексей Козырев — уполномоченный по правам человека в Петербурге с 2009 по 2011 год. — Прим. «НП»)? А для кого было бы хуже? Для кого? Сам себе ответь. Михайлов в этой системе координат выглядел бы более органично. За ширму-то загляни! Когда на «Эхе» Агапитову спрашивают «а что Навальный», она отвечает «давайте к питерской повестке». А это ключевой вопрос! Если мы говорим не об уборке снега, то стоит вспомнить, что сказал Борис Акунин. А он сказал очень правильные слова: «Свобода в России не начнётся раньше, чем свобода Навального». И это всем нужно понимать: и мне, и тебе, и Шишкиной, и Агапитовой, и Беглову с Бельским!
Мы видим, как сидит Навальный, мы видим, как сидят многие другие несогласные, и мы видим, как сидит экс-депутат Резник — он сидит дома. Статус действующего депутата на момент ареста помог?
— Наверное, статус как-то помогал (смеётся). Но если честно, домашний арест — это тоже не сахар. Кто-то скажет, как это можно сравнивать с СИЗО?! А кроме моего друга Андрея Пивоварова и Лилии Чанышевой кто, собственно, ещё сейчас сидит под арестом? Все в основном уехали за границу. По так называемой народной статье 228, которую мне накопали, даже в принципе не применяется такая мера, как домашний арест. Она именно ко мне применена. Там мера пресечения — подписка о невыезде.
То есть с вами поступили юридически жёстче, чем позволяют правила, по которым вы преследуетесь?
— Закон позволяет. Закон и на срок до 3 лет позволяет посадить по этой статье, но вообще-то в таких же ситуациях обычно дают 15 тысяч рублей штрафа. Я же полгода под арестом, и ещё никто не доказал моей вины.
Вы себе ставили вопрос: почему я не уехал, когда мог?
— Нет, потому что у меня здесь есть мама. Понятно, что в суде, в политической системе координат такие аргументы не работают, но есть мама, которую я не могу оставить одну, что бы мне ни угрожало.
Максим Резник на свободе в условном Вильнюсе сможет маме хотя бы звонить в любой момент, чего с территорий ФСИН не бывает. Можно и переводы делать, когда будет удобно.
— Я не хочу маму оставлять одну, вот и всё. Для меня это принципиальный вопрос. И какого чёрта я должен покидать свою родину?! Пускай Путин и все его чмордосы сами уезжают! Это моя страна, не их. Так воспринимал, воспринимаю и буду воспринимать.
С учётом того, что произошло в 2021 году, вы можете сейчас сказать, что поступок Навального, вернувшегося в РФ, оказался бессмысленным?
— Нет, поступок Навального спрессовал ситуацию, он спрессовал время. Можно было бы ещё долго назначать Агапитовых, Шишкиных и так далее, долго изображать, что в стране есть как бы демократия. Наверное, можно было бы ещё долго делать вид, что всё не так очевидно. А Навальный спрессовал время, спрессовал обстоятельства в том плане, что он заставил всех увидеть чёрно-белую картину. Не он её нарисовал, но заставил всех её увидеть.
И картина такая: есть президент, чьи подчинённые пытались убить своего главного политического оппонента, человека, которому потом хватило смелости и мужества вернуться в Россию. Вернулся. Запрессовали его, всех его соратников, союзников, сторонников. Я попал под раздачу. Наверное, если бы Навальный не вернулся, можно было бы и дальше делать вид, что главное у нас — это какашки после снега.
Есть очень важный результат: огромное количество людей утратило иллюзии и видит дальше ситуацию такой, какая она есть.
Следующий шаг — борьба за умы тех, кто вообще никак на это не смотрел. Ни Навальный, ни Яшин, ни я влияния оказать не смогут. Дальше дело за властью. Что она и делает прекрасно, преследуя уже вообще всех: от «Мемориала» (НКО включена в список иностранных агентов Минюста) до Моргенштерна.
Ковид как политическая проблема Кремля страшен, как Навальный?
— Обоюдоострая проблема. Мы не знаем всей правды. Я не медик, а история в значительной степени медицинская. С одной стороны, власть использует ковид, чтобы запрещать то, что она хочет запретить. Лишили людей многих прав, и общество в общем-то с этим смирилось. В пикет выйти невозможно практически. Но, с другой стороны, все эти QR-коды оборачиваются для власти таким бумерангом. Я бы сказал «ватный бумеранг». Они сначала ковид использовали, но теперь уже никак не связанный ни с Навальным, ни с Резником народ начинает возмущаться. Достали уже так, что есть нечего.
Интересно, что о своих правах заговорили вслух избиратели Путина.
— В этом и дело. Приезд Навального ситуацию обострил до предела. Есть чёрное, есть белое. Что тут белое — очевидно, но присоединиться к нему страшно. Для меня не было выбора. Дальше пошли оттенки. Части общества, которой было всё равно, стало интересно. Кого-то сейчас стало касаться. Имеет ли право президент страны устранять своего оппонента, а потом сажать в тюрьму? И сейчас ответ такой: «Не обсуждать». Но вопрос-то от этого никуда не девается!
И приезд Навального разогнал репрессии. Как говорит тот же Леонид Гозман, дальше будет больше…
— А если бы он не приехал, то что?
Может быть, масса людей осталась в привычных им комфортных условиях?
— Это вообще-то жизненная история… Мы хотим жить в иллюзиях или чтобы была правда?
Да большинство людей просто хочет жить! Большинству реально наплевать на всё, что мы сейчас обсуждаем. У меня масса друзей, которые и взрослые, и умные ребята, но им нет до этого дела. Люди просто стараются жить своей жизнью.
— Ну и отлично! Значит, для них нет проблемы никакой.
Стоп. Если мы соглашаемся, что репрессии нарастают, что у них есть понятный триггер в январе 2021 года, то где гарантия, что завтра не придут за теми, кто вообще не в теме «политоты»?
— То есть Навальный виноват?
Нет такого утверждения, есть вопрос.
— Передай своим друзьям, что они могут дальше жрать говно. А запивать можно томатным соком. И думать при этом можно, что во рту только томатный сок. Извини, мне уже всё равно. Я говорю, что реально думаю.
Мне кажется, или система реально тормознула со всей этой перепрошивкой с помощью QR-кодирования?
— Заметил, да. Теперь у них это называется «паспорт здоровья»?
Россия любит гибридные схемы. Оппозиционер Резник сам-то привился?
— Нет.
Ковид-диссидент?
— Нет. Я, в принципе, не против прививок, но я очень хорошо понимаю людей, которые по этому поводу напрягаются. И дело тут не в прививках или качестве «Спутника», дело тут в бесконечной лжи! Люди не верят: ни те, кто за Путина, ни те, кто против, ни те, кто немножко за, а немножко против. Никто не верит российской власти, российскому государству в его нынешнем уродливом насильственном исполнении, и поэтому люди не хотят связываться. От силовика до пикетчика — никто не верит. Хотя вакцинация — хорошая вещь. Я бы советовал вакцинироваться, если бы меня спросили, но настаивать на этом я бы не стал. Но следовать очевидным данным медиков нужно.
Я не вакцинируюсь, потому что дома сижу, а если выхожу, то хожу по тёмным улицам, встречаю полтора человека. Думаю, что мне в любой момент это всё обеспечат, если захочу, проблемы тут нет. Моя жена вакцинировалась, переболела. Собственно, я у мамы под арестом именно потому, что, когда моя жена болела ковидом, у меня проводили обыск. Туда я не мог попасть из этих соображений. Винить нужно не людей и медиков, а бесконечное вранье.
Иски о ликвидации «Мемориала»* (организация признана российскими властями иностранным агентом) — это эксцесс исполнителя или с высочайшего соизволения?
— Думаю, что будет ещё много вещей, связанных с эксцессами исполнителей. Исполнители превратились в такой самораскручивающийся ком, что по каждому отдельному случаю никто не станет спрашивать. От Моргенштерна до «Мемориала»* эти вещи будут происходить сами собой, потому что создана репрессивная машина, которой нужно доказывать собственную необходимость. Может быть, судьбу «Мемориала»* обсуждали с Путиным, но дальше таких обсуждений станет меньше, потому что банда упырей-карателей не сможет не требовать ни новых звёзд на свои погоны, ни жертв на свои зубы.
«Мемориал» ликвидируют? Выстрел в затылок будет боевым?
— Даже если в итоге не грохнут, тоже не удивлюсь. И я желал бы, чтобы не грохнули. Власть способна отступать, но не это главный вопрос. Пока мы не ответим на вопрос, правда ли, что глава государства пытался устранить своего главного политического оппонента, мало имеет значения, существует ли в России «Мемориал»*.
Массовые протесты дальше возможны? Или прошлая зима всё закончила?
— Они просто неизбежны, вопрос лишь во времени. У людей не осталось других способов выражать свою позицию. Кто у нас в парламентах страны оппозиция сейчас? Николай Бондаренко в Саратове? У него скорее такие внешние формы проявления протеста. Кто может назвать пять депутатов, кто способен поднять любой вопрос, не боясь? Есть хотя бы пять? Не уверен. А если у людей нет представителей, которые могут поднять вопросы, которые их волнуют, что остаётся? Я не знаю других решений. Буду благодарен за подсказки.
О том, что народ не может терпеть вечно, я лично слышу от демократической оппозиции больше 15 лет. «Фокус в том, что в соответствии с Конституцией я имею право избираться на новый срок», — сказал Путин 30 ноября. И тишина.
— Что он там этим своим правом с нами сделает? «Стабилизирует»? Путин — главный стабил Российской Федерации. Система стабилизирует активно, а он — главный стабил со всеми своими последствиями. Давать прогнозы, как быстро это кончится, я не готов. Я знаю, что делать мне. У меня всё просто: нет выбора. Я не могу уехать и не хочу. Что важно — я не могу сопротивляться государственному насилию: у меня нет для этого оснований, ресурсов, можно не переживать. Перед обществом я не вижу никакой своей вины: я делал как обещал. Перед государством? Оно передо мной виновато, заставляя меня пресмыкаться. Я виноват перед близкими…
Я когда-то был «соглашателем», когда-то стал «экстремистом». Менялась генеральная линия. В 90-е годы можно было быть хоть в СПС, хоть в «Яблоке», хоть ещё где-нибудь. Со временем выбор стал проще: ты за Путина или против. Выбора нет. Я против Путина и принимаю всё, что готовит мне нынешнее российское государство. Считаю его преступным, наносящем ущерб народу Российской Федерации.